Cлово Предстоятеля

Давайте поговорим о том, что такое консерватизм. И нужно ли испытывать чувство неловкости или обиды, если вас называют консерватором. Этимология этого слова «консервация» – сохранение.  Сохранение отнюдь не означает действия бесполезного, ненужного, а уж тем более опасного. Весь вопрос заключается в том, что сохранять. Если сохраняются подлинные ценности, такие как любовь, красота, высокая нравственность, чуткое сердце если Церковь бережно сохраняет веру, которую ей передали святые апостолы, получив эту веру от самого Господа Иисуса Христа, то такое сохранение жизненно необходимо для человеческой цивилизации. Потому что двигаясь вперед, мы не должны потерять самого главного и самого ценного, что Бог заложил в человеческую природу.

Итак, Церковь призвана сохранять неповрежденной апостольскую веру, потому что если человеческим разумом или привнесенными обстоятельствами исторического бытия мы эту веру помрачим, изменим, нарушим, то и потеряем возможность спастись.

Все человеческое в Церкви сохраняется бережно настолько, насколько это человеческое помогает каждому последующему поколению людей усвоить для себя веру Христову. И если в Церкви сохраняется нечто человеческое, что становится бременами неудобоносимыми, закрывающими перед людьми перспективу вечной жизни, то вот это человеческое должно из Церкви уйти. Что будет способствовать открытию перед каждым человеком перспективы вечной жизни.

Праздник Святой Пятидесятницы установлен в честь события, которое произошло в 50-ый день после воскресения Христа Спасителя.  Дух Святой, сойдя на апостолов, положил начало существованию совершенно новой общности людей. Божественное соединилось с человеческим. Подобно тому, как Божественное и человеческое было соединено в личности Господа Иисуса Христа, так Божественное и человеческое соединилось в этой среде апостолов. И отныне это была уже не просто группа людей, не просто человеческий коллектив, а Церковь. Это та община последователей Господа и Спасителя, в которой живет и действует Бог.

У Бога нет ни мертвых, ни живых. И поэтому к Церкви принадлежат не только те люди, которые в настоящий момент физически существует на Земле, но и те, которые физически скончались, но продолжают жить для Бога. В день Святой Пятидесятницы мы празднуем рождение Церкви. Мы прославляем Церковь Земную и Небесную. Мы сугубым образом молимся не только за живых, но и за умерших, в этот день молитвой символизируя единство тех, кто ушел из земной жизни, с теми, кто живет на земле. Вот именно поэтому издревле был установлен в канун дня Святой Троицы, в канун дня Святой Пятидесятницы обычай сугубой молитвы за умерших.

Мы совершаем эту молитву, мы молимся за всех, кто скончался. В первую очередь, за тех, кого мы знаем, за наших родных, близких, за родителей, за тех людей, с которыми мы связаны. В этот день, действительно, мы чувствуем особую связь между Церковью Небесной и Церковью Земной.

Понятие мистики – это понятие философское, богословское и очень важное. Под словом мистика всегда понималась совокупность действий и явлений, которые связывают человека с таинственным, внечувственным миром.

Религия предполагает связь человека с Богом посредством духовно-нравственного совершенствования личности.  А вот в порицаниях, гаданиях, ясновидение, в колдовстве, в оккультизме, в магии нет никакого элемента нравственного совершенствования. Вы можете быть последним мерзавцем, но если вы нащупали, узнали, поняли, что есть какие-то инструменты, есть какой-то способ манипуляции, есть некий способ воздействия на тот таинственный мир, так вы и используете этот способ.

Нерелигиозная мистика не может приводить человека в общение с Богом. Нерелигиозная мистика вводит человека в контакт с темной, дьявольской силой. И каждый, кто вступает на путь этой нерелигиозной мистики, должен понять, что он вступает в контакт с темной силой. А дьявол есть зло, персонифицированное зло. Ничего доброго от дьявола человек получить не может.

Если речь идет о религиозном мистицизме, если речь идет об использовании религиозного опыта в качестве доминирующий силы в познавательном процессе, то описание такого опыта мы называем мистическим богословием. У многих святых отцов мы находим замечательные произведения, которые можно отнести к мистическому богословию. Это отцы аскеты, подвижники, таки как Исаак Сирин, Иоанн Лествичник. Замечательная книга Добротолюбие, которую так любят читать наши люди, это образец мистического богословия.

Итак, когда мы говорим о мистике, мы помнить должны, что внерелигиозная мистика – это путь к гибели, а религиозная мистика лежит в основе духовного возрастания человека.

Каждый человек на своем месте в личной, семейной, общественной жизни должен стараться содействовать добру и ограничивать зло. Вот без этой работы личности ничего не будет, ничего не получится. Человек – причина всего того, что происходит и с ним, и с обществом. Но помимо роли личности, мы особенно сегодня должны настаивать на роли объединения людей, объединения граждан или, как теперь говорят, мы должны подчеркивать роль и значение гражданского общества. Когда мы говорим о гражданском обществе, мы в первую очередь подразумеваем наличие неких институтов, которые бы объединяли добровольно граждан. У нас мало таких институтов. И чаще всего эти институты работают не очень активно, а если даже активно, то не всегда во благо общества. Это – огромная проблема.

Создание таких институтов гражданского общества, которые бы могли, взаимодействуя, содействовать переменам в жизни нашего народа, переменам к лучшему, является, конечно, огромной задачей.

С социологической точки зрения, Церковь, в первую очередь, является самым мощным институтом гражданского общества, ведь она вне всякой власти светской объединяет огромное количество людей. Поэтому Церковь, может быть, в первую очередь и должна содействовать самоорганизации нашего общества. Дай Бог, что бы так оно и было.

Оправдание власти, а значит и государства, только в одном: если власть защищает людей, человеческое общество от зла, от силы зла. Власть и государство неспособны нашу жизнь превратить в Божье Царство. Никакой власти и никакому государству такой возможности не дано. Но власть и государство способны оградить человеческое общежитие от того, чтобы оно стало адом.

Поэтому если государство в борьбе со злом употребляет силу или, скажем, контроль – то это вполне допустимо. Например, увеличивается контроль в обществе за перемещением оружия, наркотиков. Для того чтобы ограничить террористические действия или исключить эти действия из жизни общества (страшные деяния, добавим) – это все нормально. Контроль, будь то по средствам законодательства или через органы исполнительной власти, если направлен на ограничение зла в обществе, то он допустим, приемлем и религиозно оправдан.

Вот если контроль и ограничения личности и общества осуществляется во имя скрытых целей, недекларируемых целей, если процесс непрозрачен, если предоставляется слишком много возможностей для внедрения в личную жизнь человека, то это становится опасным. Церковь настаивает на том, что каждый человек должен быть свободен. Но, естественно, у государства и общества должна быть возможность ограничить свободу личности в том случае, если эта свобода направляется ко злу, и, в первую очередь, к нанесению зла ближним.

Светское отнюдь не означает атеистического. К сожалению, у нас в стране есть люди, которые предпочитают очень расширительно толковать само понятие отделения Церкви от государства. Практически в их толковании Церковь не имеет права на публичное общение с своим народом. Всякий раз, когда Церковь входит в соприкосновение с общественными, государственными структурами, такие люди пытаются одернуть нас, сказав: «Этого нельзя делать в светском, секулярном государстве».

Что же на самом деле представляет из себя светское государство? Об этом очень ясно говорится в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви. И я хотел бы вам процитировать эту концепцию: «Нельзя понимать принцип светского государства как означающее радикальное вытеснение религии из всех сфер жизни народа, отстранение религиозных объединений и Церкви в решении общественно-значимых задач, лишение их повода давать оценку действиям властей. Этот принцип предполагает лишь известное разделение сфер компетенции Церкви и власти и невмешательство их во внутренние дела друг друга».

К сожалению, попытки оттеснять Церковь на обочины общественной жизни, ссылаясь на светский характер российского государства, до сих пор существуют. Итак, в условиях светского государства не только возможно, но и необходимо соработничество государства и Церкви во благо народа.

Удивительно, иконы святого праведного Федора сегодня находятся на боевых кораблях. Его имя хорошо известно матросам, морякам нашим, его почитают военачальники и рядовые матросы. Святой праведный Федор вернулся в военно-морской флот России реально своими мощами. На каждом флоте практически имеется частица его мощей. И это является центром некоего духовного притяжения для тысяч и тысяч наших моряков.

Флот переживает сегодня непростое время. И, может быть, сегодня как никогда нужна духовная поддержка нашим военным морякам. И эта духовная поддержка явлена была в прославлении святого Федора, праведного воина адмирала Ушакова. Он некогда руководил российским военно-морским флотом, а сегодня он духовно ведет за собой моряков, призывая их к верности Богу и Отечеству. И, может быть, сегодня нам трудно еще понять весь масштаб этого события. Но мы видим уже реально ростки нового в жизни военно-морского флота России.

Каждый человек несет на себе и печать греха, и совершает грех. И потому внешние действия Церкви могут нести на себе признаки несовершенства, заблуждений и даже ошибок. Получилось так, что Церковь оказалась полностью под влиянием и контролем светской власти. Правда, эта светская власть была доброжелательной по отношению к Церкви. Церковь имела особое, привилегированное положение в обществе, но платила за это полной несвободой. Ни один епископ не мог быть назначен Синодом, все назначения совершались от имени императора, собственно, по решению обер-прокурора. Синод был не в праве оспаривать эти решения, потому что они исходили от монарха, который по положению был как бы главой Церкви. К чему это привело? А привело это вот к чему. Вся общественная деятельность Церкви контролировалась властью, а значит и направлялась властью. Ну, а если власть ошибается, если она принимает решения вредные для духовной жизни народа, опасные для государства? Ведь задача Церкви заключается в том, чтобы сказать свое пророческое слово. Сказать правду.

Это привело к тому, что в нашей стране не оказалось соответствующей духовной силы, которая бы могла ответить на вызовы тогдашнего общества. Ведь именно поэтому и интеллигенция во многом отшатнулась от Церкви, не видя в Церкви вот этой духовной силы, способной повлиять на состояние общества. Это совсем не значит, что Церковь не справлялась со своими прямыми обязанностями. Она несла слово Божие людям, она низводила благодать на наш народ, воспитывала людей в высокой системе духовных ценностей христианства. Но она была неспособной противостоять тем опасным тенденциям, которые развивались в жизни народа и это, конечно, привело к революции.

Нам трудно понять Божий замысел. Потому что несоизмеримо по отношению к человеку велик Бог. Бог предназначил человека к совершенству и к счастью, а человек, опираясь на свою свободу и используя свою свободу, от этого совершенства и счастья добровольно отказался. Почему Богу нужна вся драма человеческой истории? С ее взлетами и падениями? С радостью и страданиями? Человеческий разум не может этого понять. А что же нам остается? А нам остается верить в Бога. И жить по Божьему закону. «Тот, кто веру имеет и крестится, тот спасен будет». Какие ясные и простые слова.

В глубине религиозного опыта мы находим ответы. Не рациональные ответы – ответы на уровне сердца, жизни. Ответы на уровне всей жизни. Всего своего бытия. Поэтому понимая то, что Божественный путь, замысел, промысел сокрыт от человека, мы должны довериться Богу и это доверие обречь в реальные категории нашей жизни. Мы должны научиться жить по Божьей воле. И стараться эту волю не нарушать.

Я хорошо вспоминаю рассказ покойного владыки митрополита Иринея, Венского и Австрийского, который был не только иерархом, но и врачом. И работал именно в реанимации. Ему пришлось спасать от смерти дровосека, которого придавило деревом в немецких Альпах. Тот человек хорошо видел все, что с ним происходило после этого трагического случая. Видел, как подъехала машина скорой помощи, как выходили люди. И потом, придя в себя, все это рассказал Владыке, как врачу, который его спасал. Приходилось мне слышать и другие рассказы об опыте людей, переступивших черту между жизнью и смертью.

Совершенно очевидно, что после наступления физической смерти, когда приостанавливается работа сердца и всех человеческих органов, человек не умирает. Его сознание остается живым. Он переходит в некую иную реальность.

В каком-то смысле все эти свидетельства, конечно, помогают людям занять правильную позицию в этой земной жизни, принимая эту жизнь, оценивая эту жизнь в перспективе вечности. Потому что только эта перспектива является подлинной. И если бы каждый человек помнил, что за гробом его ждет вечность, совсем другой была бы наша земная жизнь.